Когда слышишь, как в ответ на искренние сетования о том, что больно, темно, страшно (то есть, так, как бывает со всеми живыми), раздается бодренькое: "Бог любит нас! А мы его!", всегда становится так противно, будто при тебе происходит что-то крайне неприличное. Впрочем, почему "будто"? Как писал Честертон, а до него отцы Церкви, чем выше и чище сущность, тем безобразней она в падении. Это всецело относится и к словам. Утверждать о любви Бога — значит взять на себя ответственность за бытие, в котором эта любовь совершается. Утверждать подобное перед лицом страдания — значит ни много, ни мало войти в это страдание, со-участвовать в нем, т.е., стать в нем не пропагандистом, а присутствием этой любви. В противном случае — пустая декларация, пионерская речевка, то самое праздное слово, за которое, как мне иногда кажется, спросится гораздо строже и ответить будет гораздо труднее, чем, к примеру, за честный и уместный мат. Впрочем, религиозные лозунги — это и есть крайняя форма сквернословия, т.е., погружение чистого и прямого слова в скверну пошлости. Осквернение Имени и Его слова.
С. М. Панич